Неточные совпадения
К этой неприятной для него задаче он приступил у нее на
дому, в ее маленькой уютной комнате. Осенний вечер сумрачно смотрел в окна с улицы и в дверь с террасы; в саду, под красноватым небом, неподвижно стояли деревья, уже раскрашенные утренними заморозками. На столе, как всегда, кипел самовар, —
Марина, в капоте в кружевах, готовя чай, говорила, тоже как всегда, — спокойно, усмешливо...
«Уже решила», — подумал Самгин. Ему не нравилось лицо
дома, не нравились слишком светлые комнаты, возмущала
Марина. И уже совсем плохо почувствовал он себя, когда прибежал, наклоня голову, точно бык, большой человек в теплом пиджаке, подпоясанном широким ремнем, в валенках, облепленный с головы до ног перьями и сенной трухой. Он схватил руки
Марины, сунул в ее ладони лохматую голову и, целуя ладони ее, замычал.
В этих словах Самгину послышалась нотка цинизма. Духовное завещание было безукоризненно с точки зрения закона, подписали его солидные свидетели, а иск — вздорный, но все-таки у Самгина осталось от этого процесса впечатление чего-то необычного. Недавно
Марина вручила ему дарственную на ее имя запись: девица Анна Обоимова дарила ей
дом в соседнем губернском городе. Передавая документ, она сказала тем ленивым тоном, который особенно нравился Самгину...
— Я здесь с утра до вечера, а нередко и ночую; в
доме у меня — пустовато, да и грусти много, — говорила
Марина тоном старого доверчивого друга, но Самгин, помня, какой грубой, напористой была она, — не верил ей.
— Вот какие мы, — откликнулась
Марина, усаживая ее рядом с собою и говоря: — А я уже обошла
дом, парк; ничего, —
дом в порядке, парк зарос всякой дрянью, но — хорошо!
Дома было скучновато, пели все те же романсы, дуэты и трио, все так же Кутузов сердился на
Марину за то, что она детонирует, и так же он и Дмитрий спорили с Туробоевым, возбуждая и у Клима желание задорно крикнуть им что-то насмешливое.
Он мотнул головой и пошел прочь, в сторону, а Самгин, напомнив себе: «Слабоумный», — воротился назад к
дому, чувствуя в этой встрече что-то нереальное и снова подумав, что
Марину окружают странные люди. Внизу, у конторы, его встретили вчерашние мужики, но и лысый и мужик с чугунными ногами были одеты в добротные пиджаки, оба — в сапогах.
Это было
дома у
Марины, в ее маленькой, уютной комнатке. Дверь на террасу — открыта, теплый ветер тихонько перебирал листья деревьев в саду; мелкие белые облака паслись в небе, поглаживая луну, никель самовара на столе казался голубым, серые бабочки трепетали и гибли над огнем, шелестели на розовом абажуре лампы.
Марина — в широчайшем белом капоте, — в широких его рукавах сверкают голые, сильные руки. Когда он пришел — она извинилась...
Не желая видеть Дуняшу, он зашел в ресторан, пообедал там, долго сидел за кофе, курил и рассматривал, обдумывал
Марину, но понятнее для себя не увидел ее.
Дома он нашел письмо Дуняши, — она извещала, что едет — петь на фабрику посуды, возвратится через день. В уголке письма было очень мелко приписано: «Рядом с тобой живет подозрительный, и к нему приходил Судаков. Помнишь Судакова?»
Зимою Самгин выиграл в судебной палате процесс против родственников купца Коптева — «менялы» и ростовщика; человек этот помер, отказав
Марине по духовному завещанию тридцать пять тысяч рублей, а
дом и остальное имущество — кухарке своей и ее параличному сыну.
Убийство Тагильского потрясло и взволновало его как почти моментальное и устрашающее превращение живого, здорового человека в труп, но смерть сына трактирщика и содержателя публичного
дома не возбуждала жалости к нему или каких-либо «добрых чувств». Клим Иванович хорошо помнил неприятнейшие часы бесед Тагильского в связи с убийством
Марины.
— Ну, бабушка, — заметил Райский, — Веру вы уже наставили на путь. Теперь если Егорка с
Мариной прочитают эту «аллегорию» — тогда от добродетели некуда будет деваться в
доме!
— Вот Борюшка говорит, что увезла. Посмотри-ка у себя и у Василисы спроси: все ли ключи
дома, не захватили ли как-нибудь с той вертушкой,
Мариной, от которой-нибудь кладовой — поди скорей! Да что ты таишься, Борис Павлович, говори, какие ключи увезла она: видел, что ли, ты их?
Ее не было
дома,
Марина сказала, что барышня надела шляпку, мантилью, взяла зонтик и ушла.
Егорка делал туалет, умываясь у колодца, в углу двора; он полоскался, сморкался, плевал и уже скалил зубы над
Мариной. Яков с крыльца молился на крест собора, поднимавшийся из-за
домов слободки.
Вера являлась ненадолго, здоровалась с бабушкой, сестрой, потом уходила в старый
дом, и не слыхать было, что она там делает. Иногда она вовсе не приходила, а присылала
Марину принести ей кофе туда.
Нужно было узнать, не вернулась ли Вера во время его отлучки. Он велел разбудить и позвать к себе
Марину и послал ее посмотреть,
дома ли барышня, или «уж вышла гулять».
Он опять подкарауливал в себе подозрительные взгляды, которые бросал на Веру, раз или два он спрашивал у
Марины,
дома ли барышня, и однажды, не заставши ее в
доме, полдня просидел у обрыва и, не дождавшись, пошел к ней и спросил, где она была, стараясь сделать вопрос небрежно.
Он пошел к Вере, но ее не было
дома.
Марина сказала, что барышня ко всенощной пошла, но только не знала, в какую церковь, в слободе или в деревенский приход на гору.
Из
дома слышались жалобы
Марины, прерываемые выговорами Татьяны Марковны.
Татьяна Марковна не знала ей цены и сначала взяла ее в комнаты, потом, по просьбе Верочки, отдала ей в горничные. В этом звании
Марине мало было дела, и она продолжала делать все и за всех в
доме. Верочка как-то полюбила ее, и она полюбила Верочку и умела угадывать по глазам, что ей нужно, что нравилось, что нет.
Он начал с того, что в качестве вполне самостоятельного человека совсем рассорился с Приваловым и переехал с пани
Мариной в свой собственный
дом, который купил на Нагорной улице.
Елена Андреевна, Серебряков и Соня уходят в
дом; Телегин идет к столу и садится возле
Марины.
Марина ходит около
дома и кличет кур.
Тогда
Марина поссорилась с Темкой из-за какого-то пустяка, у крыльца своего
дома сказала ему: «Прощай», и он, печальный и недоумевающий, побрел ночевать к себе в общежитие.